Маленькие рассказы: Музыкант. Михаил пришвин - медведь Пришвин жил был медведь

Пришвин Михаил
Михаил Пришвин
Многие думают, словно пойти только в лес, где много медведей, и так они вот и набросятся, и съедят тебя, и останутся от козлика ножки да рожки. Такая это выдумка!
Медведи, как и любой зверь, ходят по лесу с великой осторожностью а, зачуяв человека, так удирают от него, что не только каждого зверя, а не увидишь даже и мелькнувшего хвостика.
Однажды на севере мне указали место, где много медведей. Это место было в верховьях реки Коды, впадающей в Пинегу, Убивать медведя мне совсем не хотелось, и охотиться за ним было не время: охотятся зимой, я же пришёл на Коду ранней весной, когда медведи теснее вышли из берлог.
Мне дюже хотелось застигнуть медведя за едой, где-нибудь на полянке, либо на рыбной ловле на храню реки, либо на отдыхе. Имея на любой случай оружие, я усердствовал ходить по лесу так же осмотрительно, как звери, затаивался вблизи тёплых следов; не раз мне казалось, словно мне даже и пахло медведем... Но самого медведя, сколько я ни ходил, встретить мне и тот раз так и не удалось.
Случилось, наконец, терпение моё кончилось, и время пришло мне уезжать. Я направился к тому месту, где была у меня спрятана лодка и продовольствие. Внезапно вижу: огромная еловая лапка передо мною дрогнула и закачалась сама. Зверушка какая-либо, - подумал я.
Забрав свои мешки, сел я в лодку и поплыл. А как раз вопреки места, где я сел в лодку, на том храню, дюже крутом и высоком, в крошечной избушке жил один промысловый охотник. Через какой-либо час либо два данный охотник поехал на своей лодке вниз по Коде, нагнал меня и застал в той избушке на полпути, где все останавливаются.
Он-то вот и рассказал мне, что со своего берега видел медведя, как он вымахнул из тайги как раз супротив того места, откуда я вышел к своей лодке. Здесь-то вот я и припомнил, как при полном безветрии закачались впереди меня еловые лапки.
Досадно мне стало на себя, что я подшумел медведя. Но охотник мне ещё рассказал, что медведь не только ускользнул от моего глаза, но ещё и нужно мною посмеялся... Он, оказывается, дюже неподалеку от меня отбежал, спрятался за выворотень и оттуда, стоя на задних лапах, отслеживал меня: и как я вышел из леса, и как садился в лодку и поплыл. А позже, когда я для него закрылся, влез на дерево и длинно следил за мною, как я спускаюсь по Коде.
Так длинно, - сказал охотник, - что мне наскучило глядеть и я ушёл чай пить в избушку.
Досадно мне было, что медведь нужно мною посмеялся. Но ещё неприятней бывает, когда болтуны различные пугают детей лесными зверями и так представляют их, что покажись словно бы только в лес без оружия - и они оставят от тебя только рожки да ножки.
Многие думают, словно пойти только в лес, где много медведей, и так они вот и набросятся, и съедят тебя, и останутся от козлика ножки да рожки.
Такая это выдумка!
Медведи, как и каждый зверь, ходят по лесу с великой осторожностью, и, зачуяв человека, так удирают от него, что не только каждого зверя, а не увидишь даже и мелькнувшего хвостика.
Однажды на севере мне указали место, где много медведей. Это место было в верховьях реки Коды, впадающей в Пинегу. Убивать медведя мне совсем не хотелось, и охотиться за ним было не время: охотятся зимой, я же пришёл на Коду ранней весной, когда медведи теснее вышли из берлог.
Мне дюже хотелось застигнуть медведя за едой, где-нибудь на полянке, либо на рыбной ловле на храню реки, либо на отдыхе. Имея на каждый случай оружие, я усердствовал ходить по лесу так же осмотрительно, как звери, затаивался вблизи тёплых следов; не раз мне казалось, словно мне даже и пахло медведем... Но самого медведя, сколько я ни ходил, встретить мне в данный раз так и не удалось.
Случилось наконец, терпение моё кончилось, и время пришло мне уезжать.
Я направился к тому месту, где была у меня спрятана лодка и продовольствие.
Вдруг вижу: огромная еловая лапка передо мною дрогнула и закачалась.
«Зверушка какая-либо», - подумал я.
Забрав свои мешки, сел я в лодку и поплыл.
А как раз вопреки места, где я сел в лодку, на том храню, дюже крутом и высоком, в крошечной избушке жил один промысловый охотник.
Через какой-либо час либо два данный охотник поехал на своей лодке вниз по Коде, нагнал меня и застал в той избушке на полпути, где все останавливаются.
Он-то вот и рассказал мне, что со своего берега видел медведя, как он вымахнул из тайги как раз вопреки того места, откуда я вышел к своей лодке.
Тут-то вот я и припомнил, как при полном безветрии закачались впереди меня еловые лапки.
Досадно мне стало на себя, что я подшумел медведя. Но охотник мне ещё рассказал, что медведь не только ускользнул от моего глаза, но ещё и нужно мною посмеялся... Он, оказывается, дюже неподалеку от меня отбежал, спрятался за выворотень и оттуда, стоя на задних лапах, отслеживал меня: и как я вышел из леса, и как садился в лодку и поплыл. А позже, когда я для него закрылся, влез на дерево и длинно следил за мною, как я спускаюсь по Коде.
- Так длинно, - сказал охотник, - что мне наскучило глядеть и я ушёл чай пить в избушку.
Досадно мне было, что медведь нужно мною посмеялся.
Но ещё неприятней бывает, когда болтуны различные пугают детей лесными зверями и так представляют их, что покажись словно бы только в лес без оружия - и они оставят от тебя только рожки да ножки.
Многие думают, словно пойти только в лес, где много медведей, и так они вот и набросятся, и съедят тебя, и останутся от козлика ножки да рожки. Такая это выдумка!
Медведи, как и любой зверь, ходят по лесу с великой осторожностью и, зачуяв человека, так удирают от него, что не только каждого зверя, а не увидишь даже и мелькнувшего хвостика.
Однажды на Севере мне указали место, где много медведей. Это место было в верховьях реки Коды, впадающей в Пинегу. Убивать медведя мне совсем не хотелось, и охотиться за ним было не время: охотятся зимой, я же пришел на Коду ранней весной, когда медведи теснее вышли из берлог.
Мне дюже хотелось застигнуть медведя за едой, где-нибудь на полянке, либо на рыбной ловле на храню реки, либо на отдыхе. Имея на каждый случай оружие, я усердствовал ходить по лесу так же осмотрительно, как звери, затаивался вблизи теплых следов; не раз мне казалось, словно мне даже и пахло медведем… Но самого медведя, сколько я ни ходил, встретить мне в тот раз так и не удалось.
Случилось наконец, терпение мое кончилось, и время пришло мне уезжать. Я направился к тому месту, где была у меня спрятана лодка и продовольствие. Внезапно вижу: огромная еловая лапка передо мною дрогнула и закачалась сама.
«Зверушка какая-либо», - подумал я.
Забрав свои мешки, сел я в лодку и поплыл.
А как раз вопреки места, где я сел в лодку, на том храню, дюже крутом и высоком, в крошечной избушке жил один промысловый охотник. Через какой-либо час либо два данный охотник поехал на своей лодке вниз по Коде, нагнал меня и застал в той избушке на полпути, где все останавливаются.Медведь
Он-то вот и рассказал мне, что со своего берега видел медведя, как он вымахнул из тайги как раз супротив того места, откуда я вышел к своей лодке. Здесь-то вот я и припомнил, как при полном безветрии закачались впереди меня еловые лапки.
Досадно мне стало на себя, что я подшумел медведя. Но охотник мне еще рассказал, что медведь не только ускользнул от моего глаза, но еще и нужно мною посмеялся… Он, оказывается, дюже неподалеку от меня отбежал, спрятался за выворотень и оттуда, стоя на задних лапах, отслеживал меня: и как я вышел из леса, и как садился в лодку и поплыл. А позже, когда я для него закрылся, взлез на дерево и длинно следил за мною, как я спускаюсь по Коде.
- Так длинно, - сказал охотник, - что мне наскучило глядеть и я ушел чай пить в избушку.
Досадно мне было, что медведь нужно мною посмеялся. Но еще неприятней бывает, когда болтуны различные пугают детей лесными зверями и так представляют их, что покажись словно бы только в лес без оружия - и они оставят от тебя только рожки да ножки.
Многие думают, словно пойти только в лес, где много медведей, и так они вот и набросятся, и съедят тебя, и останутся от козлика ножки да рожки. Такая это выдумка!
Медведи, как и любой зверь, ходят по лесу с великой осторожностью а, зачуяв человека, так удирают от него, что не только каждого зверя, а не увидишь даже и мелькнувшего хвостика.
Однажды на севере мне указали место, где много медведей. Это место было в верховьях реки Коды, впадающей в Пинегу, Убивать медведя мне совсем не хотелось, и охотиться за ним было не время: охотятся зимой, я же пришёл на Коду ранней весной, когда медведи теснее вышли из берлог.
Мне дюже хотелось застигнуть медведя за едой, где-нибудь на полянке, либо на рыбной ловле на храню реки, либо на отдыхе. Имея на любой случай оружие, я усердствовал ходить по лесу так же осмотрительно, как звери, затаивался вблизи тёплых следов; не раз мне казалось, словно мне даже и пахло медведем... Но самого медведя, сколько я ни ходил, встретить мне и тот раз так и не удалось.
Случилось, наконец, терпение моё кончилось, и время пришло мне уезжать. Я направился к тому месту, где была у меня спрятана лодка и продовольствие. Внезапно вижу: огромная еловая лапка передо мною дрогнула и закачалась сама. “Зверушка какая-нибудь”, - подумал я.
Забрав свои мешки, сел я в лодку и поплыл. А как раз супротив места, где я сел в лодку, на том храню, дюже крутом и высоком, в крошечной избушке жил один промысловый охотник. Через какой-либо час либо два данный охотник поехал на своей лодке вниз по Коде, нагнал меня и застал в той избушке на полпути, где все останавливаются.
Он-то вот и рассказал мне, что со своего берега видел медведя, как он вымахнул из тайги как раз вопреки того места, откуда я вышел к своей лодке. Здесь-то вот я и припомнил, как при полном безветрии закачались впереди меня еловые лапки.
Досадно мне стало на себя, что я подшумел медведя. Но охотник мне ещё рассказал, что медведь не только ускользнул от моего глаза, но ещё и нужно мною посмеялся... Он, оказывается, дюже неподалеку от меня отбежал, спрятался за выворотень и оттуда, стоя на задних лапах, отслеживал меня: и как я вышел из леса, и как садился в лодку и поплыл. А позже, когда я для него закрылся, влез на дерево и длинно следил за мною, как я спускаюсь по Коде.
Так длинно, - сказал охотник, - что мне наскучило глядеть и я ушёл чай пить в избушку.
Досадно мне было, что медведь нужно мною посмеялся. Но ещё неприятней бывает, когда болтуны различные пугают детей лесными зверями и так представляют их, что покажись словно бы только в лес без оружия - и они оставят от тебя только рожки да ножки.
Летом, как обыкновенно, я работал в геологической экспедиции в глухой якутской тайге. Из базового лагеря меня направили на две недели изучать верховье маленький горной речушки в двадцати километрах.
Со мною отправился помощник Егор, основная обязанность которого была копать шурфы. Егора взяли из местных алкоголиков, мы нанимали их в ближайшем городке на каждый летний сезон. У нас был «сухой закон», и они, работая, проходили как бы трудовое лечение. Трудились они отлично. К тому же знали местные традиции, отменно ориентировались в лесу, бывали и недурными охотниками.
Я обследовал выходы пород у нашей речушки, нашёл знаки меди. Копать шурфы Егору примерно не пришлось, он готовил еду и объедался ягодами. Жили мы в ветхом зимовье, срубленном охотниками из толстых лиственниц лет сто тому назад.
Были у нас и соседи - одна либо две семьи медведей. Мы видели их издали, близко к себе они нас не подпускали, сразу уходили. Но следы свои они оставляли повсюду в изобилии: мощно помятую траву и кусты, исключительно малинники. Коряги, ветхие пни, колоды медведи тоже ломали и искали там чего-то в земле. Ягоды медведи сосали целыми ветками. Одним словом, позже себя владельцы леса оставляли полный погром.
Вечерами, когда садилось светило и в природе наступала тишина, я явственно слышал какой-то необычный звук: «Пбва-а-а-м!» - и после этого затухающее дребезжание в течение 10-15 секунд. Звук появлялся весь вечер, и я спросил у Егора:
Что это такое?
- Да, видно, медведь балует.
- Как балует?
- Пойдём, посмотрим.
Мы пошли в тайгу. Метрах в трёхстах на бугре непогода свалила несколько лиственниц Одна из них разломилась, оставив повыше корней длинные щепы. Около них на задних лапах стоял к нам спиной полуторагодовалый медведь. Он был, казалось, каждый поглощён своим занятием. Оно заключалось в том, что мишка когтистой лапой оттягивал одну из высохших на светило щеп, оттого она издавала классический звук, а медведь, комично склонив голову, слушал. «Пбва-а-а-м!» - разносилось в тихой, вечерней тайге. Медведь наслаждался своим искусством.
У меня был нарезной карабин военного примера (без ружья в тайге не ходят). Но использовать его я, безусловно, не стал. Это было бы браконьерством, да и ничтожно «музыканта». Я крикнул, медведь содрогнулся, присел на передние лапы и легко улепетнул в чащобу. Других медведей неподалеку мы не видели, значит, любитель музыки был в одиночестве. Мне вспомнилась картина Шишкина «Утро в сосновом лесу». Там тоже была изображена расщеплённая столетняя сосна. Я непрерывно думаю, не было ли тут какого-то сюжета с «медвежьей любовью к лесной музыке».Прошло несколько дней, лесная музыка не звучала, видимо, медведя мы напугали. Мне было как-то стыдно. Но в конечный вечер перед уходом на базу мы вновь услышали: «Пбва-а-а-м!» На душе стало тепло. Значит, медведь возвратился к своему «музыкальному инструменту» и продолжал наслаждаться звуком. А ещё говорят, что они немузыкальны. И даже выражение придумали: «Медведь на ухо наступил».

Всеволод Абрамов