В Музее блокады Ленинграда среди множества экспонатов едва ли не самый большой интерес у посетителей обычно вызывает небольшой продолговатый листок тонкой бумаги с отрезными квадратиками. В каждом из квадратиков - несколько цифр и одно слово: хлеб. Это блокадная хлебная карточка.

Ленинградцы начали получать такие карточки с 18 июля 1941 года. Июльскую норму можно назвать щадящей. Рабочим, например, полагалось по 800 граммов хлеба. Но уже к началу сентября ежемесячные нормы стали урезать. Всего понижений было 5. Последнее случилось в декабре 41-го, когда максимальная норма составила 200 граммов для рабочих и 125 для всех остальных. Запасы продовольствия к тому времени практически подошли к концу. Что-то доставлялось с Большой земли самолетами. Но много ли в них вместишь? Три дня в декабре в городе вообще не было ни воды, ни хлеба. Замерз основной водопровод. Хлебозаводы встали. Ведрами таскали воду из прорубленных в Неве лунок. Но много ли ведрами натаскаешь?

Только с наступлением морозов, крепких, под минус 40, когда по льду Ладожского озера была проложена автомобильная трасса - легендарная Дорога жизни, - стало чуть легче, и с конца января 42-го пайки начали понемногу увеличивать.

Блокадный хлеб… Муки в котором было ненамного больше, чем жмыха, целлюлозы, соды, отрубей. Форму для выпечки которого смазывали за неимением другого соляровым маслом. Есть который можно было, как говорят сами блокадники, только запивая водой и с молитвой. Но и сейчас нет для них ничего дороже него.

Ленинградке Зинаиде Павловне Овчаренко, в девичестве Кузнецовой, 86 лет. Застать ее дома я смогла только с третьей попытки. Каждый день у нее если не гости, так важная встреча, поход в музей, кино. А начинает она день всегда - дождь ли, мороз, солнце - с продолжительной, не менее 5 кругов, прогулки по дорожке близлежащего стадиона.

Когда стали создаваться школьные сельхозотряды, Зина записалась в один из них и регулярно перевыполняя дневной план. Фото: Из архива

В движении - жизнь - улыбается Зинаида Павловна, объясняя мне свою неусидчивость. Движение и умеренность в питании. Этому научилась в блокаду. Потому, уверена, и выжила тогда.

До войны наша большая семья, 7 человек, жила в Автово, - начинает она свой рассказ. - Тогда была рабочая окраина, с небольшими домами и огородами. Когда фронт стал приближаться к Ленинграду, в Автово хлынули беженцы из пригородов. Селились кто где мог, зачастую прямо на улице в самодельных палатках, тепло ведь было. Все думали, что война быстро закончится победой Красной Армии. Но к концу июля стало понятно, что она затягивается. Как раз тогда начали выдавать хлебные карточки. К тому времени три мои старших брата ушли добровольцами на фронт. Папа работал в порту, был на казарменном положении. Карточки получали мы с мамой.

Помните, как получили их в первый раз?

Зинаида Овчаренко: Это не запомнилось. Я, 13-летняя, считалась иждивенкой. Получала поначалу 400-граммовый кусочек хлеба, а с сентября норма сократилась до 300 граммов. Правда, у нас были небольшие запасы муки и других продуктов. Спасибо огороду в Автово!

Так и прожили там всю блокаду?

Зинаида Овчаренко: Нет, что вы, туда вскоре вплотную подошел фронт. Нас переселили на Васильевский остров. Первой блокадной зимой я однажды попыталась добраться до нашего дома. Я все время старалась ходить. Иначе наверняка бы погибла - не от голода, так от холода. В блокаду, считаю, как раз те в первую очередь и выжили, кто постоянно двигался, занимался каким-то делом. Каждый раз придумывала себе маршрут. То на рынок сходить, поменять кое-какие вещи на дуранду, олифу или жмых. То в разрушенный дом, вдруг там осталось что-нибудь съестное? А то шла рыть землю в поисках каких-нибудь растений.

Сейчас многие уже и не знают, что такое дуранда (остатки семян масличных растений после выжимания из них масла, считались хорошим кормом для скота). Вы помните ее вкус?

Зинаида Овчаренко: Вкус был специфический, непривычный. Я сосала ее, как конфетку, тем притупляя голод. Как-то отправилась к нашему дому. Мне все казалось, что там войны нет, а есть все мои близкие. Взяла вещмешок, маленькую лопатку и пошла. Надо было идти через заставы. Дом стоял у насыпи. Пропуска я не имела и потому, дождавшись, когда часовой повернет в противоположную от меня сторону, стала карабкаться на насыпь. Но он заметил меня, закричал Стой!, я скатилась вниз и спряталась в пустом доме у Кировского рынка. В одной квартире нашла на буфете тарелочки с засохшим растительным маслом. Полизала их - горькие.

Зинаиде Павловне сегодня 86, и каждый день она начинает с продолжительной, не менее 5 кругов, прогулки по дорожке ближайшего стадиона. Фото: Из архива

Потом пошла по сугробам в поле за домами. Искала там то место, где должны были быть, как я помнила, капустные листы и кочерыжки. Копала снег долго, попала под обстрел. Не давала покоя мысль: если меня убьют, то мама умрет с голода. Нашла в итоге несколько промерзших кочерыжек и 2-3 капустных листа. Очень этому обрадовалась. Домой, на Васильевский, вернулась только к ночи. Растопила плиту, вымыла немного свою добычу, накидала в кастрюлю снега и сварила щи.

Получив хлеб, удавалось оставить от пайки немножко про запас?

Зинаида Овчаренко: Про запас оставлять было просто нечего. Ведь другие продукты тоже выдавались по карточкам и с каждым разом все меньше. Чаще их заменяли тем, что трудно назвать едой. Иногда я ходила через Тучков мост в булочную на Петроградской стороне, где на карточки давали круглый хлеб. Он считался более выгодным, так как имел больше горбушек.

Чем же горбушка выгодна?

Зинаида Овчаренко: Тем, что хлеба в ней чуть больше. Так всем казалось. Подсушишь ее на плите и ешь потом не сразу, а по чуть-чуть, смакуя.

К зиме 42-го мы переселились к маминой маме Анне Никитичне на улицу Калинина, это недалеко от нынешней станции метро Нарвская. У бабушки был деревянный дом с настоящей печкой, не буржуйкой, та дольше сохраняла тепло. Я стала ходить в булочную у Обводного канала. Там хлеб можно было получить на три дня вперед.

Щипали его, наверное, возвращаясь домой?

Зинаида Овчаренко: Случалось такое. Но я всегда вовремя останавливала себя, ведь меня ждали дома мои близкие. Бабушка умерла в феврале 42-го. Меня в тот момент дома не было. Когда вернулась, узнала, что ее тело увезла наша дворничиха. Она же забрала бабушкин паспорт и ее карточки. Мы с мамой так и не узнали, где бабушку похоронили, дворничиха у нас больше не появлялась. Потом слышала, что и она умерла.

Много было случаев воровства хлебных карточек у ленинградцев?

Зинаида Овчаренко: Не знаю, много ли, но были. У моей школьной подружки Жанны как-то вырвали из рук только что полученные ею две пайки - на себя и брата. Настолько быстро все произошло, что она ничего не успела предпринять, в шоке осела на пол прямо у выхода из магазина. Люди, стоявшие в очереди, увидели это, и стали отламывать по кусочку от своих порций и передавать ей. Жанна в блокаду выжила. Может, благодаря в том числе этой помощи совсем незнакомых ей людей.

Со мной был другой случай. Стояла с ночи у магазина. Хлеба ведь на всех не хватало, вот и занимали очередь еще затемно. Когда поутру его начали выдавать и я уже была недалеко от прилавка, какая-то женщина стала выдавливать меня из очереди. Она была крупной, а я - и ростом мала, и весом. Спрашиваю: что вы делаете? Она в ответ: А ты тут не стояла, и начала ругаться. Но за меня вступилась какая-то старушка, потом и другие люди. Ту женщину пристыдили, она ушла.

Говорят, блокадный хлеб был без запаха и невкусный.

Зинаида Овчаренко: До сих пор помню этот маленький, толщиной не больше 3 см, черный липкий кусочек. С удивительным запахом, от которого не оторваться, и очень вкусный! Хотя, знаю, муки в нем было мало, в основном разные примеси. Мне и сегодня не забыть тот волнующий запах.

Поддерживало меня и моих ровесников школьное питание. Тоже по карточкам. На них значилось: ШП. Наша школа на проспекте Стачек, 5, единственная на весь район, работавшая в блокаду. В классе стояли невысокие печурки. Дрова нам привозили, и мы еще с собой приносили, кто сколько может. Затопим - и греемся.

Хлебные карточки были именными. Получали их по паспорту. При утере обычно не возобновлялись. Фото: Из архива

К концу первой блокадной зимы мама Анастасия Семеновна от истощения уже не могла работать в сандружине. В это время недалеко от нашего дома открыли кабинет усиленного питания для дистрофиков. Я свела туда маму. Кое-как подошли с ней к крыльцу здания, а подняться не можем. Сидим, мерзнем, мимо идут люди, такие же истощенные, как и мы. Подумала, помню, что из-за меня мама может погибнуть, сидя у этого несчастного крыльца. Эта мысль помогла мне подняться, дойти до лечебного кабинета. Врач посмотрела на маму, попросила взвеситься, ее вес был 31,5 кг, и сразу выписала направление в столовую. Потом спрашивает у нее: А это кто с вами? Мама отвечает: дочь. Врач удивилась: Сколько же ей лет? - 14. Оказывается, доктор приняла меня за старушку.

Прикрепили нас к столовой. До нее от дома метров 250. Доползем, позавтракаем и сидим потом в коридоре в ожидании обеда. Ходить туда-обратно сил не было. Давали обычно гороховый суп, шпроты, в которых была не рыба, а нечто вроде соевых опилок, мелких, как пшено, иногда кусочек масла.

Весной стало немного легче. Появилась трава, из которой можно было сварить щи. Многие ловили в городских водоемах колюшку (ударение на букву ю) - крошечную колючую рыбку. До войны она считалась сорной. А в блокаду воспринималась как деликатес. Ловила ее детским сачком. К весне нормы хлеба немного выросли, до 300 грамм для иждивенца. По сравнению с декабрьскими 125 граммами - богатство!

Рассказывая о блокаде, Зинаида Павловна лишь кратко обмолвилась о том, как тушила на крышах многоэтажек зажигательные бомбы, записавшись в противопожарную дружину. Как ездила копать окопы к линии фронта. А когда стали создаваться школьные сельхоз­отряды, участвовала в их работе, регулярно перевыполняя дневной план. Говорю ей: можно чуть подробнее об этом, уставали, наверное, сильно? Смущается: Да не я же одна такая была! Но самую дорогую для себя награду мне показала - медаль За оборону Ленинграда. Получила ее в 43-м, в неполные 15 лет.

Из большой семьи Кузнецовых в живых после той войны остались трое: сама Зинаида Павловна, ее мама и старшая сестра Антонина, которую Великая Отечественная застала в санатории на Волге. Три брата пали смертью храбрых на Ленинградском фронте. Отец Павел Егорович, почти весь свой рабочий паек старавшийся передавать жене и дочери, умер от голода в январе 42-го.

Хлебные карточки были именными. Получали их ленинградцы раз в месяц по предъявлении паспорта. При утере они обычно не возобновлялись. В том числе из-за того, что в первые месяцы блокады было огромное число краж этих карточек, а также мнимых потерь. Буханка стоила 1 руб. 70 копеек. Купить хлеб за большие деньги (или выменять на вещи) можно было на несанкционированных рынках, но власть их запрещала, разгоняя торговцев.

Состав блокадного хлеба: пищевая целлюлоза - 10%, жмых -10%, обойная пыль - 2%, выбойки из мешков - 2%, хвоя - 1%, ржаная обойная мука - 75%. Использовалась также коревая мука (от слова корка). Когда в Ладоге тонули машины, везшие муку в город, специальные бригады ночью, в затишье между обстрелами, крючьями на веревках поднимали мешки из воды. В середине такого мешка какое-то количество муки оставалось сухим, а внешняя промокшая часть при высыхании схватывалась, превращаясь в твердую корку. Эти корки разбивали на куски, затем измельчали и перемалывали. Коревая мука давала возможность сократить количество других малосъедобных добавок в хлебе.

В Санкт-Петербурге, а до этого в Ленинграде, всегда было особое отношение к хлебу. Всего лишь 125 грамм хлеба в сутки получали дети, служащие и иждивенцы в самые суровые дни Блокады, сковавшей город во время Великой Отечественной войны. Хлебопеки города восстановили рецепты военных лет и испекли хлеб, близкий к тому, что получали по карточкам ленинградцы в годы Блокады.

125 грамм хлеба по рецепту 1941 года (фото автора)

Ежегодно в памятные блокадные даты на Пискаревском мемориальном кладбище проходит акция «Блокадный хлеб Ленинграда». Ее проводит Международный благотворительный фонд «Защитников Невского плацдарма». К этим датам в городе выпекают несколько десятков буханок блокадного хлеба. В первый раз акция прошла в 2009 году: тогда использовали рецепт 1942 года. В нынешнем году ко Дню защитника Оте

чества испекли хлеб по рецепту сентября 1941 года.
В начале Блокады хлеб пекли из смеси ржаной, овсяной, ячменной, соевой и солодовой муки. Через месяц к этой смеси стали добавлять льняной жмых и отруби. Затем в ход пошла целлюлоза, хлопковый жмых, обойная пыль, мучная сметка, вытряски из мешков кукурузной и ржаной муки, березовые почки и сосновая кора.
В течение всей Блокады рецепт хлеба менялся в зависимости от того, какие ингредиенты были в наличии. Всего было использовано 10 рецептов. Весной 1943 года начали использовать муку с затопленных барж. Ее высушивали, а для избавления от затхлого запаха использовали природный ароматизатор – тмин. В пролежавшем какое-то время в воде мешке муки середина оставалась сухой, а по краям мука слипалась и при высушивании образовывала крепкую корку. Эту корку перемалывали и получавшуюся так называемую коревую муку добавляли в хлебную смесь.

Хлебные карточки на декабрь 1941 года.

В 1946 году на основании распоряжения Совета народного хозяйства СССР и приказа Главхлеба Народного Комиссариата пищевой промышленности СССР было создано Ленинградское отделение ВНИИХП, ныне СПбФ ГОСНИИХП (Государственный научно-исследовательский институт хлебопекарной промышленности, Санкт-Петербургский филиал). Организатором филиала и его первым директором был Павел Михайлович Плотников, человек, под руководством которого в Центральной лаборатории 1-го городского Треста хлебопечения и создавались рецепты блокадного хлеба. Сегодня филиал возглавляет доктор технических наук Лина Ивановна Кузнецова, благодаря которой и удалось восстановить рецепты.
Блокадное кольцо замкнулось 8 сентября 1941 года. Через четыре дня, 12 сентября, сгорели Бадаевские склады, самое крупное хранилище продовольствия в городе. После пожара оказалось, что сырья для хлеба осталось на 35 дней. Хлебопеки тут же бросились искать заменители муки. «Вода, мука и молитва», – говорил о рецепте блокадного хлеба Плотников.
125 грамм, самая минимальная дневная норма хлеба, продержалась с 20 ноября по 25 декабря 1941 года и привела к резкому скачку смертности от голода: за декабрь 1941 года умерло около 50 тысяч человек. После этого нормы были повышены до 350 граммов рабочим и до 200 граммов остальным жителям города.

Блокадный Ленинград.

«Перед ленинградскими хлебопеками стояла задача обеспечивать хлебом не только население, но и бойцов Ленинградского фронта, – рассказывает Лина Ивановна. – Требовалось найти заменитель ржаной и пшеничной муки, количество которой было ограничено. Такими заменителями стали овсяная, ячменная, кукурузная, соевая мука, хлопковый, кокосовый и подсолнечниковый жмых, отруби, рисовая мучка. Это все пищевые заменители, которые использовались, а были еще и непищевые, например гидроцеллюлоза, над созданием которой работали в НИИ Гидролизной промышленности. В ноябре 1941 года гидроцеллюлоза уже была создана и в начале 1942 года была введена в рецептуру хлеба. Никакой питательной ценности она не имела и использовалась только для увеличения объема. С той же целью тесто делали очень жидким, выход хлеба из 100 кг муки был не 145-150 кг, как это положено по нормативам, а 160-170. Чтобы тесто поднялось, увеличивали время расстойки и продолжительность выпечки, но все равно мякиш получался очень влажным и липким». А чтобы хоть как-то снабдить жителей города витаминами и полезными микроэлементами, добавляли муку из луба сосны, ветвей березы и семян дикорастущих трав.

Акция «Блокадный хлеб Ленинграда» на Пискаревском мемориальном кладбище (online47.ru)

Хлебопекам повезло, что в их распоряжении оказалась хорошая коллекция заквасок, созданная еще в 30-е годы XX века в Центральной лаборатории 1-го городского Треста хлебопечения. Она сохранилась до сих пор и ее используют на территории всего бывшего СССР и в некоторых странах дальнего зарубежья.

Дневник Тани Савичевой, один из самых страшных символов Блокады Ленинграда.

Еще один технологический прием, который позволял увеличить выход хлеба, – приготовление заварки. Ржаная мука и ржаной солод заваривались кипятком, и получался клейстер. Затем под действием собственных ферментов муки крахмал разрушался, и хлеб в итоге получал легкий сладковатый привкус и очень сильный аромат. Это позволяло увеличить и объем хлеба.

Методическая разработка классного часа: «Хлеб блокадного Ленинграда»

Цели:

Дидактические:

создать условия для формирования представления о Блокаде Ленинграда

Развивающие:

развивать желание обогащать свою жизнь новыми знаниями-

расширить социальный опыт учащихся

Воспитательные:

воспитание сознательной любви к Родине, уважения к историческому прошлому своего народа на примере подвигов, совершенных в годы Великой Отечественной войны-

воспитывать чувство патриотизма- долга- чувство сострадания и гордости за людей, переживших блокаду и несломленных обстоятельствами.

Оборудование: Мультимедиа (для презентации слайдов)- хлеб, выпеченный по рецепту, который использовался в Ленинграде в дни блокады- весы с кусочком хлеба в 125 грамм- метроном- фотографии.

Ход мероприятия:

Оргмомент

Вступительное слово преподавателя: «Давно закончилась война. В этом году мы отмечаем 70 лет Великой Победы. Много трагических событий и славных побед произошло в годы ВОВ. Одно их них – Блокада Ленинграда - 900 дне мужества и героизма».

Ученик читает стихотворение «Блокада».

Сообщение темы мероприятия:

Преподаватель: «Есть события, смысл которых так велик, что рассказ о них длится века. Каждое новое поколение хочет слышать о нем. И слыша, люди становятся сильнее духом, потому что узнают, от какого крепкого корня ведут свой род. О таком событии мы сейчас услышим.

Изучение материала.

Начинается показ презентации в сопровождении текста учителя.

Актуализация полученных знаний. Рефлексия.

Дегустация хлеба.

БЛОКАДА -

Далеко как это слово
От наших мирных светлых дней.
Произношу его и вижу снова –
Голодных умирающих детей.
Как опустели целые кварталы,
И как трамваи мёрзли на пути,
И матерей, которые не в силах
Своих детей на кладбище нести.

Голод (к слайдам 22-26)

С первых дней сентября в Ленинграде были введены продовольственные карточки. Закрылись столовые и рестораны. Весь скот, имевшийся в колхозах и госхозах, был забит, мясо сдали на заготовительные пункты. Кормовое фуражное зерно перевезли на мельницы с тем, чтобы перемолоть и использовать в качестве добавки к ржаной муке. Администрацию лечебных заведений обязали вырезать из карточек граждан, находящихся на лечении, талоны на продукты за время их пребывания в больницах. Такой же порядок распространялся и на детей, находившихся в детских домах. Занятия в школах были отменены до особого распоряжения.

Как только стало понятно, что город оказался в блокаде, настроение его жителей стало меняться в худшую сторону. Чтобы быть в курсе того, о чем думает население, военная цензура вскрывала все письма - некоторые, в которых горожане высказывали крамольные мысли, изымались. В августе 1941 года цензура изъяла 1,5 процента писем. В декабре - уже 20 процентов.

Строки из писем, изъятых военной цензурой (из архивных документов управления ФСБ по С.-Петербургу и области - материалы Управления НКВД по Ленинградской области):

…Жизнь в Ленинграде с каждым днем ухудшается. Люди начинают пухнуть, так как едят горчицу, из нее делают лепешки. Мучной пыли, которой раньше клеили обои, уже нигде не достанешь.

…В Ленинграде жуткий голод. Ездим по полям и свалкам и собираем всякие коренья и грязные листья от кормовой свеклы и серой капусты, да и тех-то нет.

…Я был свидетелем сцены, когда на улице у извозчика упала от истощения лошадь, люди прибежали с топорами и ножами, начали резать лошадь на куски и таскать домой. Это ужасно. Люди имели вид палачей.

…Наш любимый Ленинград превратился в свалку грязи и покойников. Трамваи давно не ходят, света нет, топлива нет, вода замерзла, уборные не работают. Самое главное - мучает голод.

…Мы превратились в стаю голодных зверей. Идешь по улице, встречаешь людей, которые шатаются, как пьяные, падают и умирают. Мы уже привыкли к таким картинам и не обращаем внимания, потому что сегодня они умерли, а завтра я.

…Ленинград стал моргом, улицы стали проспектами мертвых. В каждом доме в подвале склад мертвецов. По улицам вереницы покойников.

Деньги были, но ничего не стоили. Ничто не имело цены: ни драгоценности, ни картины, ни антиквариат. Только хлеб и водка - хлеб чуть дороже. В булочные, где выдавались по карточкам дневные нормы, стояли огромные очереди. Иногда между голодными людьми происходили драки - если хватало сил. Кто-то умудрялся вырвать у полумертвой старушки хлебный талон, кто-то мародерствовал по квартирам.Но большинство ленинградцев честно работали и умирали на улицах и рабочих местах, давая выжить другим.

В декабре 1941 года были зафиксированы первые случаи каннибализма. По данным УНКВД по Ленинградской области, за употребление человеческого мяса были арестованы в декабре 1941 года 43 человека, в январе 1942 года - 366, феврале - 612, марте - 399, апреле - 300, мае - 326, июне - 56. Затем цифры пошли на убыль, с июля по декабрь 1942 года были взяты с поличным всего 30 людоедов. Людоедов военные трибуналы приговаривали к расстрелу с конфискацией имущества. Приговоры были окончательными, обжалованию не подлежали и немедленно приводились в исполнение.

Дорога жизни (к слайдам 27-35)

С 12 сентября по 15 ноября, когда навигация официально закончилась, по Ладоге удалось доставить 24097 тонн зерна, муки и крупы, более 1130 тонн мяса и молочных продуктов и других грузов. Каждый рейс по озеру был подвигом. Осенние штормы на Ладоге делали невозможным судоходство.

Судов на Ладоге было крайне мало, и они не смогли существенно помочь голодающему городу. В ноябре Ладога стала понемногу затягиваться льдом. К 17 ноября толщина льда достигла 100 миллиметров, но этого было недостаточно для открытия движения. Ждали морозов. 20 ноября толщина льда достигла 180 миллиметров - на лёд вышли конные обозы. 22 ноября на лёд вышли машины. Так родилась ставшая знаменитой ледовая трасса, которую именовалиВоенно-автомобильной дорогой № 101.

Соблюдая интервалы, на небольшой скорости машины поехали по следу лошадей. 23 ноября в Ленинград завезли только 19 тонн продовольствия. Дело в том, что лед был хрупок- двухтонные грузовики везли по 2-3 мешка, тем не менее, несколько машин затонуло. Позже к грузовикам стали прикреплять сани, что позволило уменьшить давление на лёд и увеличить количество груза. Помогли и морозы - если 25 ноября в город завези 70 тонн продовольствия, то через месяц уже 800 тонн. За это времязатонуло 40 грузовиков.

Перерезать Дорогу жизни немцы стремились постоянно. В первые недели работы трассы немецкие лётчики безнаказанно расстреливали с бреющего полёта автомашины и бомбами разбивали лёд на трассе. Для прикрытия Дороги жизни командование Ленинградского фронта установило прямо на льду Ладоги зенитные орудия и пулемёты, а также привлекло истребительную авиацию. Результаты не замедлили сказаться - 16 января 1942 года на западный берег Ладоги вместо запланированных 2000 тонн было доставлено 2506 тонн грузов.

В начале апреля 1942 года растаял снег, и лёд на озере покрылся водой - порой на 30-40 сантиметров. Но движение по Дороге жизни не прерывалось. 24 апреля, когда начал разрушаться снежный покров, Ладожская ледовая трасса была закрыта. Всего с 24 ноября 1941 года по 21 апреля 1942 года через Ладожское озеро в Ленинград было доставлено 361309 тонн грузов, три четверти которых составляли продовольствие и фураж.

Дорога жизни была под особым контролем, но и на ней не обходилось без преступлений. Водители ухитрялись сворачивать с пути, расшивали мешки с продуктами, отсыпали по несколько килограммов и вновь зашивали. На пунктах приема хищения не обнаруживали - мешки принимали не по весу, а по количеству. Но если факт кражи доказывался, то водитель немедленно представал перед военным трибуналом, который обычно выносил смертный приговор.

Эта цифра - 125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам - навсегда останется одним из символов блокады, хотя эти нормы просуществовали чуть более месяца. 125 граммов хлеба в сутки для иждивенцев были введены 20 ноября 1941-го, а заменены более высокими уже 25 декабря. Однако для жителей осажденного города это была катастрофа - у большинства их них, не привыкших делать какие-то серьезные запасы, ничего, кроме этого кусочка хлеба вперемешку с отрубями и жмыхом, не было. Но даже эти граммы удавалось получить не всегда.

В городе резко возросло количество краж, убийств с целью завладения продуктовыми карточками. Начались налеты на хлебные фургоны и булочные. В пищу шло все. Первыми были съедены домашние животные. Люди отдирали обои, на обратной стороне которых сохранились остатки клейстера. Чтобы заполнить пустые желудки, заглушить ни с чем не сравнимые страдания от голода, жители прибегали к различным способам изыскания пищи: ловили грачей, яростно охотились за уцелевшей кошкой или собакой, из домашних аптечек выбирали всё, что можно употребить в пищу: касторку, вазелин, глицерин- из столярного клея варили суп, студень.

Таня Савичева (к слайдам 64-68)

(стихотворение и страницы дневника распечатаны - преподаватель в ходе показа слайдов дает ученикам зачитывать текст)

В осаждённом Ленинграде

Эта девочка жила.

В ученической тетради

Свой дневник она вела.

В дни войны погибла Таня,

Таня в памяти жива:

Затаив на миг дыханье,

Слышит мир её слова:

года.

А в ночи пронзает небо

Острый свет прожекторов.

Дома нет ни крошки хлеба,

Не найдёшь полена дров.

От коптилки не согреться

Карандаш дрожит в руке,

Но выводит кровью сердце

В сокровенном дневнике:

Отшумела, отгремела

Орудийная гроза,

Только память то и дело

Смотрит пристально в глаза.

К солнцу тянутся берёзки,

Пробивается трава,

А на скорбном Пискарёвском

Остановят вдруг слова:

У планеты нашей сердце

Бьётся гулко, как набат.

Не забыть земле Освенцим,

Бухенвальд и Ленинград.

Светлый день встречайте, люди,

Люди, вслушайтесь в дневник:

Он звучит сильней орудий,

Тот безмолвный детский крик:

«Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня!»

Таню обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Когда ее нашли, она была без сознания от голода. Вместе со 140 другими ленинградскими детьми в августе 1942 года девочку эвакуировали в село Красный Бор Горьковской области. Врачи два года боролись за ее жизнь. Таню перевели в расположенный в том же районе Понетаевский дом инвалидов с более квалифицированным медицинским обслуживанием. Но болезнь уже была неизлечимой. 24 мая Таню перевезли в Шатковскую районную больницу. Там 1 июля 1944 года она и умерла. Ее похоронили на поселковом кладбище.

Хлеб с «Дороги жизни» (к слайдам 39-42- 63)(дополнительный материал для преподавателя)

(По воспоминаниям бригадира пекарей ленинградского хлебозавода № 22 А. Соловьевой)

23 ноября 1941 года.

Непривычна тишина, когда перед бомбежкой в цехе отключат ток. Шум месильных машин и дозаторов сырья стихает. В каждый пролет проникают голоса людей. Сквозь забитые фанерой окна слышен гул самолетов и взрывы.

- Стоять у рабочих мест! - кричит начальник цеха.

Собственно, отойти нам некуда. Три-четыре шага в темноте - и упала с верхних мостков или наткнулась на печь-буржуйку с кипятком для шрот [Шроты - соевый жмых].

В темноте всегда какой-то подвох. Вот и приходится кричать начальнику цеха, чтобы новички, растерявшись, не побежали в убежище.

Вспомнилось, как в первую бомбежку выбило стекла. Они со звоном разлетелись по цеху. Испугалась я, бросилась в бродильную камеру, где тесто подходит.

Вызвал меня директор Павел Сидорович Зозуля и говорит: Что же ты, бригадир, струсила? Твои рабочие остались на местах, а ты?

Стою, плачу, а объяснить не могу. Страшно было с непривычки.

Новеньких в бригаде первые дни держу при себе, пока не привыкнут к грохоту за окном. В основном это совсем молодые девчонки. Их присылают на хлебозавод истощенными - в чем душа держится. А паек у нас те же 125 граммов.

Правда, потеплее работать, да иной раз перепадет заскорузлый кусок теста, когда зачищаешь дежу [Дежа - емкость для замеса теста] или месильную машину. Конечно, что уж тут съестного! Но вселяется в человека надежда, что у хлеба он не умрет.

Бывает, новеньких сразу кладут в дистрофийный барак. Лишь когда окрепнут, ставят на рабочее место. А сейчас, когда три дня нет муки (с 20 ноября хлебозавод не выпек ни одной буханки), лежать в дистрофийном бараке - почти верная смерть.

Но опасен и конвейер с заготовками теста. При виде его некоторые не выдерживают - падают в обморок. Трудно голодному удержаться, чтобы не броситься к тесту и не набить им рот.

Время от времени спрашиваешь у дежурного по бараку: Как там они - держатся? Словно свою вину воспринимаешь вынужденный простой завода. Не только дистрофийный барак - весь Ленинград ждет хлеба! Подумаешь об этом, и становится невыносима бомбежка. Лучше бы артобстрел. Тогда не отключают ток, в цехе светло и хорошо видно каждого. И каждый занят своим делом.

Ждешь, убеждая себя надеждой: еще час-другой, и привезут муку! Поэтому не выключаем печь. Часть людей следит за закваской. Для ее роста необходимо тепло и чистая, без примесей мука. Такой муки сейчас нет в Ленинграде.

Новенькие обмазывают подики [Подик - форма для выпечки хлеба] бадаевским кофе. Так мы зовем маслянистую землю, которую собрали вскоре после пожара возле Бадаевских складов. Земля там пропиталась расплавленным жиром и сахаром.

Первое время бадаевский кофе возили на саночках домой. Заваривали кипятком, ждали, когда осядет земля, и пили горячую, подслащенную, с жиром жидкость. Сейчас кофе поступает только на хлебозавод.

Если наполнить тестом подик, то верных 10 пайков испечешь. Три таких подика - и дистрофийный барак продержится еще сутки. 30 пайков - это 30 жизней, гаснущих во дворе хлебозавода.

С тех пор как началась блокада, к нам поступает только ржаная мука. Она дает больше припеку. Когда же привезут муку?

Перед войной я слышала историю выпечки бородинского хлеба. Рецепт его изготовления придумали в женском монастыре, построенном недалеко от места Бородинской битвы. Строился монастырь княгиней Тучковой в память о муже, погибшем в сражении с французами. Упорная была княгиня. Много сил положила, чтобы добиться у царя разрешения на постройку. Строила монастырь на свои средства. Но не о ней пошла в народе слава, а о хлебе, который стали печь в монастыре. Хлеб ржаной, да такой, что любой пшеничный каравай отдашь за него.

Довелось мне видеть рожь под Бородином - густую, дружную, прокаленную солнцем. Колосья колыхались до самой засиненной кромки леса на горизонте. И шел от них чудесный, добрый, всесильный запах хлеба. Радостно было идти по тропинке, проложенной среди сплошного золотого моря. Лишь кое-где из колосьев озорно выглядывали васильки.

А над рожью, в самой глуби неба, круг за кругом ходил коршун, Распахнул хищные крылья и парил, высматривая добычу. И вдруг стал падать прямо на меня.

На тропинку из ржаного моря выскочил зайчонок - серый комок с солнечными крапинками. Удивленно вздыбил уши у самых моих ног и совсем не замечал опасности сверху.

Не рассчитал коршун, что зайца мог выручить человек. Тяжело было хищнику расстаться с верной добычей. Коршун нырнул вниз передо мной и пошел над самыми колосьями, обсыпая спелое зерно крылом. А заяц, очнувшись, помчался во весь дух по тропинке впереди меня...

Размечталась я о бородинском хлебе, а не упомню его рецепт. В памяти держится лишь тот, что пекли мы в последний раз три дня назад:

1. Целлюлоза - 25%.

2. Шроты - 20%.

3. Мука ячневая - 5%.

4. Солод - 10 %.

5. Жмых (при наличии заменить целлюлозу).

6. Отруби (при наличии заменить шроты).

7. И только 40% - ржаная мука!..

Пора проверять закваску. Медлю, не решаясь подмешать в нее последний килограмм чистой ржаной муки.

Начальник смены Александра Наумова направляется ко мне и на полпути поворачивает обратно. Наконец, решившись, подходит.

Что себя обманываешь? - говорит. - Иди, Шура, ставь тесто!

Поднимаюсь по лестнице и все жду - сейчас закричат: Мука! Мука! Но никто не кричит.

Полупустая самотаска ссыпает остатки муки. Механическая рука месильной машины поднимается, скребя о дежу. Замешивает тесто на самом донышке...

Скоро конец смены. Неужели и сегодня выпечки не будет? Наша бригада наверняка уже ее не проведет!

Спускаюсь вниз, чтобы отчитаться за смену, и вижу: цех пуст! С улицы доносятся крики. У выхода плачет Александра Наумова. А во дворе плотное кольцо людей окружило молодого парня-шофера. Чумазое, осунувшееся лицо поворачивается в замешательстве то в одну, то в другую сторону.

Кончайте реветь! - растерянно просит. - Еще придут машины!

Привезли! Все-таки привезли!

Протискиваюсь к нему и хочу коснуться его руки.

Да живой я! - отдергивает руку. - Что вы все трогаете? Лучше скажите, где машину разгружать?

Надо спешить с разгрузкой. Когда несла первый мешок, думала, упаду - сил никаких нет. И тут вспомнила я человека, который неделю назад упал перед проходной хлебозавода. В руках зажаты продуктовые карточки. Его отнесли в дистрофийный барак, согрели грелкой. Напоили бадаевским кофе. Дали ложку мучной баланды. Открыл он глаза и понял - не дома он, а в чужом бараке. Встал на ноги и не может сдержать слез: Карточки у меня на всех! Дома жена и двое ребят!..

Как тут помочь? Одна надежда была, что хватит у него сил дойти. Не за себя ведь беспокоился - за других!

Встретила я этого человека через два дня на заготовке дров для хлебозавода. Все-таки отоварил он свои карточки, спас жену и детей...

Поэтому и я не имею права упасть! Ведь в этом мешке не просто мука. В этом мешке чьи-то жизни!

Так, убеждая себя, дошла до склада. Ссыпала муку в самотаску. Стою, не в силах перевести дыхание, и не узнаю заводской склад. Последние три дня он, словно вымерший дом, пугал мерзлой пустотой.

Тяжело ступали женщины с мешками на спине. Присыпанные мукой лица улыбались, а по щекам текли слезы.

После разгрузки все три смены пекарей собрались в цехе. Каждому хотелось своими глазами увидеть выпечку хлеба.

Наконец-то пущена первая месильная машина. Железная рука начала мять липкий слой теста. И вдруг у поставленной для замеса второй дежи смолк дозатор. Из него перестала поступать вода в муку.

Вода, где вода?

Ведра, бочки, банки - все поставили мы под краны. Но набрали лишь капли. Стало ясно: замерз водопровод. Как же печь хлеб?

Кто-то из девчат предложил брать воду из Невы. Тут же снарядили сани и лошадей.

Первую бочку привезли во двор белесой от наледи. Черпали из нее ведрами, стараясь не расплескать. Невольно подумалось: вода-то у нас тоже ладожская, как и мука. Нева ведь течет из Ладоги...

Теплая закваска слегка парит от приливаемой ледяной воды. При брожении важно, чтобы температура теста не падала ниже плюс 26 градусов. Иначе хлеб будет не объемный и плохо пропечется. Сейчас не только температура не выдерживалась - не хватало времени, чтобы выбродило тесто. Прямо с замеса поступало оно в делитель, а затем раскладывалось в подики.

К разгрузочному окну печи подошел начальник цеха Сергей Васильевич Уткин. Бережно провел по тесту рукой. Все-таки будет хлеб Ленинграду!

Через полчаса печь уже дышала влажным живородящим жаром. Мне уже чудился запах ржаного хлеба. К разгрузочному окну подошли, покачиваясь, первые подики в люльках. И тут завыла сирена. Ночная бомбежка!..

В цехе на выпечке осталось лишь несколько человек. Остальные заняли посты на крышах и чердаке.

От сброшенных осветительных бомб Ленинград высвечивался до рези в глазах зелено-белыми кругами. Вижу, как самолеты разворачиваются нас бомбить. Бомбы рвутся за воротами хлебозавода. Выйдя из пике, самолеты низко проносятся над городом. Их трассирующие пули раскаленными гвоздями входят в крышу главного корпуса, где выпекался хлеб.

Первые минуты стояла на крыше, как приговоренная к расстрелу. Голову невольно вбирала в плечи. Но стоило зажигалке упасть рядом, тут же побежала к ней, не замечая воя и обледенелой покатости крыши. Бежала с единственной мыслью - спасти выпеченный хлеб.

От зажигалки катились по крыше огненные брызги. Они плавили лед и железо, вгорали в деревянное перекрытие. Одно спасение - сбросить ее на землю. Там зажигалку засыплют песком или утопят в бочке с водой.

В эту ночь у меня даже оплавились щипцы. Если бы я сама не была на крыше, то вряд ли бы поверила, что столько зажигалок можно сбросить сразу.

После бомбежки на крыше хлебозавода остались дежурить две или три девушки. Они должны были следить, не появится ли где-нибудь тлеющий уголь. Остальные вернулись в цех к печи.

Первое, что бросилось в глаза, - шеренги подиков. Они аккуратно вышагивали друг за другом из разгрузочного окна. Пекари, выхватывая подики рукавицами, ловко вынимали буханки и укладывали их на лотки.

С трепетом беру горячую буханку. Не чувствую, что она обжигает ладони. Вот они, десять блокадных пайков! Десять человеческих жизней!..

Рецепт блокадного хлеба

В Ленинграде в декабре 1941 г. была введена самая минимальная пайка - те самые выдававшиеся по карточкам 125 блокадных граммов. Основу хлеба тогда составляла ржаная мука, к которой примешивались целлюлоза, жмых, мучная пыль. Тогда каждый завод пек хлеб по своему рецепту, добавляя в него разные примеси. Посетители выставки смогут познакомиться с экспонатами, которые ленинградцы увидели на выставке Съедобные дикорастущие растения, открывшейся в одном из блокадных музеев в 1942 году.

Долгое время технологию изготовления хлеба скрывали, на документах пекарей стоял гриф «для служебного пользования» и даже «секретно». Муки не хватало, в хлеб добавляли мякину, отруби и даже целлюлозу.

Но что это был за хлеб?

только на 50 % он состоял из дефектной ржаной муки.

еще в него входили 15% целлюлозы,

по 10% солода и жмыха,

по 5 % обойной пыли, отрубей и соевой муки.

Это значит, что 125-граммовый или 250-граммовый кусок был совсем маленьким и низко калорийными. За этим кусочком хлеба нужно было отстоять многочасовую очередь на морозе, которую занимали еще затемно.

Существует несколько рецептов блокадного хлеба, они известны, и порой заменители муки достигают в них до 40 процентов. Вот некоторые из них:

мука ржаная дефектная 45%,

• соевая мука 5%,

  отруби 10%,

  целлюлоза 15%,

  обойная пыль 5%,

• добавляли в тесто различные ингредиенты органического происхождения например опилки из древесины. доля опилок иногда составляла более чем 70%-

  кроме того, в начале блокады в хлеб добавляли большое количество воды, хлеб в итоге получаемый хлеб представлял из себя жидкую слизистую массу.

В нем пищевой целлюлозы 10 процентов, жмыха - 10, обойной пыли - 2, выбоек из мешков - 2, хвои - 1, муки ржаной обойной - 75 процентов. Формы для выпечки смазывали соляровым маслом.

В состав хлеба входило около 50 процентов муки, а остальное составляли различные примеси».

Хлеб стали выпекать с различными примесями. Стандартная буханка

на 63% состояла из ржаной муки,

на 4% - из льняного жмыха,

на 8% - из овсяной муки,

на 4% - из соевой муки,

на 12% - из солодовой муки.

Остальное составляли еще более незначительные примеси.

При этом каждый хлебозавод стремился выпекать хлеб, отличный от продукции «конкурентов». В основном это достигалось добавлением муки из луба деревьев, содержащей от 3 до 6% крахмала и сахаров, а такжеподсолнечной лузги. По инициативе профессора Лесотехнической академии Шарикова из целлюлозы стали изготавливать белковые дрожжи, которые шли в пищу. Также из целлюлозы вырабатывали патоку.

Основные ингредиенты блокадного хлеба - это подсолнечный жмых и пищевая целлюлоза.Жмых - это отходы маслобойного производства - семечки, раздавленные вместе с кожурой.И чем дольше продолжалась блокада, тем меньше на складах оставалось муки и тем больше жмыха и целлюлозы приходилось добавлять в хлеб. Остальные компоненты хлеба времен блокады остались прежними. Это закваска, соль и вода. В сыром виде хлебная заготовка весит один килограмм пятьдесят граммов. В готовом виде она должна весить ровно килограмм. Но даже в самые тяжелые дни пекари соблюдали основные требования технологии. Во-первых, тесто, помещенное в форму, должно там какое-то время полежать и подняться. Во-вторых, перед выпечкой печь должна быть прогрета до 210 градусов по Цельсию. Наконец, спустя час десять минут хлеб вынимается из печи. Он пахнет жмыхом и немного керосином, потому что из-за экономии для смазки формы использовали не растительное, а машинное масло. На вкус такой хлеб чуть солоноватый.Соли добавляли больше для того, чтобы в тесто можно было налить больше воды и соответственно увеличить общий объем хлебной массы.

10–12% - это мука ржаная обойная, остальное – жмых, шрот, сметки муки с оборудования и пола, выбойка из мешков, пищевая целлюлоза, хвоя. Ровно 125 г – дневная норма святого черного блокадного хлеба.

В современных условиях в электрической духовке, навряд ли, удастся испечь настоящий блокадный хлеб. Ведь хлеб, сделанный с помощью электричества, совсем не то же самое, что хлеб, испеченный на огне.

Наконец, спустя час десять минут хлеб вынимается из печи. Он пахнет жмыхом и немного керосином, потому что из-за экономии для смазки формы использовали не растительное, а машинное масло.

На вкус такой хлеб чуть солоноватый. Соли добавляли больше для того, чтобы в тесто можно было налить больше воды и соответственно увеличить общий объем хлебной массы.

Именно поэтому блокадники просили выдавать им их норму черствыми кусками. Ведь в черствых кусках меньше воды и больше хлеба. Суточная норма для детей, стариков и других иждивенцев в ноябре 1941 года составляла 125 граммов блокадного

Литература:

Веселов А.П. Борьба с голодом в блокадном Ленинграде

Хасс Герхард «» - 2003. - № 6

Википедия – Электронный ресурс. - <![CDATA[]]>http://ru.wikipedia<![CDATA[]]>.

Всех с праздником! С ДНЕМ ПОБЕДЫ! Мира всем нам...

Он черен был и липок...

Сегодня просто для памяти хочется вспомнить о хлебе блокадного Ленинграда.

Блокада, как известно, продолжавшаяся 900 дней и ночей, не знала легких периодов. В начале декабря 1941 вместе с зимней ленинградской темнотой в город врывались холод и голод. Жизнь словно шла вниз, и каждый следующий день был хуже и труднее предыдущего. Обычный кусок хлеба на глазах становился драгоценностью.

Нормы хлеба снижали в пять раз. Во избежание перебоев в обеспечении хлебом войск фронта и населения Ленинграда установить с 20 ноября 1941 г. следующие нормы отпуска хлеба:
- рабочим и ИТР 250 г-
- служащим, иждивенцам и детям 125 г-
- частям первой линии и боевым кораблям 500 г-
- летно-техническому составу ВВС 500 г.
- всем остальным воинским частям 300 г.

Так родились сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам, которые вошли как символ нечеловеческих испытаний в память и сознание миллионов людей, стали основой для споров, версий и легенд. В блокаду существовали нормы на крупу, мясо, масло, сахар. Но карточки почти не отоваривались, выдачи этих продуктов стали разовыми, они зависели от ничтожного завоза и от изобретательности ленинградских пищевиков (студень из субпродуктов в счет мяса). И только хлеб, хотя и с некоторыми сбоями, выдавался регулярно. Кусочек хлеба на протяжении многих блокадных дней оставался для человека единственным источником жизни и единственной надеждой.

Так же героически, как и служба скорой помощи, в блокадном Ленинграде работали шесть хлебозаводов. Производство не останавливалось ни на один день. Долгое время технологию изготовления хлеба скрывали, на документах пекарей стоял гриф для служебного пользования и даже секретно. Муки не хватало, в хлеб добавляли мякину, отруби и даже целлюлозу. Осень 41-го и зима 42-го - самое тяжелое время.

Люди, пережившие войну, берегут каждую крошку и никогда не выбросят даже маленький кусочек пищи в мусорное ведро.

К началу блокады запасы продовольствия в Ленинграде оказались весьма незначительными. Муки и зерна на 35 дней, мяса - на 33, жиров - на 45, крупы и макарон - на 30, сахара и кондитерских изделий - на 60 дней. С 23 ноября по 1 декабря 1941 г. удалось завезти всего 800 тонн муки, что меньше двухдневного расхода. Норма выдачи хлеба по карточкам, введенным через месяц после начала войны, неуклонно снижалась - в ноябре 1941 года рабочим полагалось 250 граммов хлеба, а всем остальным - по 125 граммов.

Почти сразу же начался поиск всевозможных пищевых заменителей. Ученые Лесотехнической академии под руководством профессора Шаркова разработали технологию и организовали производство гидроцеллюлозы как пищевой добавки в хлеб и пищевых дрожжей. Во всем Ленинграде прекратилось производство пива, а 8 тыс. тонн солода, хранившегося на пивоваренных заводах, перевезли на мельницы, размололи и использовали как примесь к хлебу. На эти же цели были переданы 5 тыс. тонн овса, предназначенных для корма лошадей, 4 тыс. тонн хлопкового жмыха, обнаруженных на территории Ленинградского порта. Со стен мукомольной фабрики «Невская мельница» начали соскребать мучную пыль.

На «Ливизе» был освоен выпуск бутылок с зажигательной смесью, а также пищевых дрожжей и витаминов из хвои. На «Степане Разине» приступили к производству противотанковых бутылок с горючей жидкостью, гильз для снарядов, а также гидролизата целлюлозы - наполнителя для производства хлеба, хвойного витаминного напитка, уксуса, квашеной капусты. Сушильное отделение в этот период было использовано под сушку продуктов, извлеченных со дна Ладожского озера.

Работники предприятия «Красный пекарь» вынуждены были разработать рецепт «блокадного хлеба»: пищевая целлюлоза - 10%, хлопковые жмыхи и обойная пыль - 14%, кукурузная и ржаная мука - немного более 60%, остальное - добавки. С 1943 по 1945 г. хлебозавод был частично законсервирован, работал лишь кондитерский цех, который занимался выпуском сухарей, галет и продукции для госпиталей.

В дни блокады работники самого передового в то время предприятия отрасли - хлебозавода имени Бадаева (ныне ОАО «Каравай») перешли на круглосуточную работу и казарменное положение. Хлеб выпекали с примесью солода, овса, масляных жмыхов. Специалисты центральной лаборатории, создавая рецептуры для выпечки, включали в них целлюлозу, березовые почки, сосновую кору. До сих пор хранятся датированные запаянные колбы, содержащие компоненты, составлявшие основу блокадного «хлеба».

Использовалась и так называемая коревая мука (от слова корка). Когда на Ладоге тонули машины, доставлявшие муку в осажденный город, специальные бригады фиксировали места затопления, а потом под покровом ночи, чтобы не попасть под обстрел, по установившемуся льду добирались до места и крючьями на веревках поднимали мешки. Иногда это удавалось сделать через день-два, но бывало, что мука лежала под водой до двух недель.

В середине мешка какое-то количество муки оставалось сухим. Внешняя же, промокшая часть, высыхая, схватывалась, как цемент. Вот эти «цементные» корки и отправляли на хлебозавод. Отработав 12 часов на производстве, рабочие еще 2-4 часа раскалывали на куски большими палками «цементные» корки, затем их измельчали и перемалывали. Коревая мука давала возможность уменьшить вклад совсем малосъедобных компонентов до 50 процентов.

Какая цена была у краюхи блокадного хлеба.

В наши дни часто слышим Не хлебом единым... Так, то оно так, пока не задумаешься об истинной его цене. А вот в старину говорили: Хлеб - всему голова, он считался почти священным символом еды. И народ веками складывал о нем поговорки и присказки, поэты воспевали в своих лирических строках, а художники изображали на своих полотнах. А особенно трогателен до слез в живописи и стихах образ блокадного хлеба. Страшно даже подумать о том, какова же на самом деле была настоящая цена этого черного кусочка хлеба.

Блокадный хлеб

большой землёй по Ладожскому озеру была единственным спасением миллиона людей.

 

Блокадный хлеб

Я вспоминаю хлеб блокадных лет,
Который в детском доме нам давали.
Не из муки он был - из наших бед,
И что в него тогда только не клали!

Но самый сильный голод был, когда
Хлеб мы по два-три дня не получали.
Мы понимали, что война – это беда,
Но каждый день с надеждой хлеба ждали.

 

Не дни мы голодали, а года.
Хоть раз наесться досыта мечтали.
Кто видел, не забудет никогда,
Как с голоду детишки умирали.

На хлебе у нас всё держится, хлебом всё измеряется. Отношением к хлебу определяется нравственное богатство или убожество человека. Хлеб – мерило человеческой души. Уважение к хлебу – это уважение не к бесчувственному ломтю, содержащему белок и другие компоненты, это память, это история, это национальная культура, это миллионы проблем, радостей и горестей. Хлеб – это наше прошлое, настоящее и будущее, это наша жизнь!

Весною Солнце выплывет в зенит,
И новый колосок позолотит.
Колосьев много в урожайный год,
И человек их с поля уберёт.

Всем, кто лелеял хлебный колосок,
На совести достанется кусок.

Лучше хлеб с солью в покое и без печали, чем множество блюд многоценных в печали и горе, так говорил Святитель Иоанн Златоуст. В творчестве многих отечественных и зарубежных художников отражено уважительное отношение к хлебу.