Давненько не писала я про книги. Потому что давненько мне не попадалось чего-то, доставлявшего мне удовольствие. А тут попалось и сразу много.
Начнем с самого шокирующего.
В «Эксмо» издали сразу три книги Сары Уотерс (Sarah Waters), в серии «Мона Лиза».
«Тонкая работа», «Ночной дозор» и «Бархатные коготки»...
Причем издали безо всяких дисклеймеров относительно того, что автор – ладно, в личной жизни она лесбиянка, это могло бы не иметь значения! – но она еще и активный деятель лесбийского движения, изучает историю феминизма и лесбиянства, и пишет только о том, что ее интересует. То есть, в каждом ее романе основная интрига в том, что девушка любит девушку.
Сначала я прочла у нее роман «Тонкая работа». Он привел меня в бешеный восторг. Да и не меня одну, судя по тому, что он вошел в шорт-лист Букеровской премии – и я не поняла, разные сведения на разных сайтах – то ли получила Сара за него Букера, то ли нет... Книга издавалась уже на русском в 2004 году в Росмэне, если память не изменяет, и она настолько захватывающая, а описаний интима там настолько мало, что ее может пережить даже человек, не слишком понимающий, как это девушка может любить девушку. К тому же там сюжет придуман сложный и захватывающий, вполне себе детективный и с тайнами, с изысканными аллюзиями и вообще – это надо читать! К тому же там нет описаний интима.
«Бархатные коготки», которые я прочла только что, это сугубо драма о тяжелой жизни лесбиянок в конце 19-го века. Там только лесбиянки и ничего, кроме лесбиянок. И никого. То есть, имеется некоторое количество геев и даже натуралов, но они – третьестепенные персонажи.
По-моему, это неправильно. В смысле, неправильно издавать такие книги без дисклеймеров.
«Тонкая работа» - второй роман Уотерс, его она писала, осознав, что для широкого читателя нужно еще что-то, кроме описания лесбийских чувств и гомосексуального сообщества.
Но очень зря «Бархатные коготки» издали в такой нейтральной обложке и с нейтральным описанием сюжета.
Потому что те, кому это может быть неприятно, будут шокированы. А те, кому это может быть интересно, возможно, пропустят эту книгу... Хотя, наверное, те, кому это интересно, отслеживают издание на русском подобных книг.
Вот аннотация издательства:
«Нэнси живет в провинциальном английском городке, ее отец держит приморский устричный бар. Каждый вечер, переодевшись в выходное платье, она посещает мюзик-холл, где с бурлескным номером выступает Китти Батлер. Постепенно девушки сближаются, и когда новый импресарио предлагает Китти лондонский ангажемент, Нэнси следует за ней в столицу. Вскоре об их совместном номере говорит весь Лондон. Нэнси счастлива, еще не догадываясь, как близка разлука, на какое дно ей придется опуститься, чтобы найти себя, и какие хищники водятся в придонных водах...»
Ну да.
Это почти похоже на правду.
Только вот танцуют девушки в мужской одежде. И играют мужские партии в спектаклях. Они – травести, тогда это было в новинку. Они обе стриженые - и вне сцены носят накладные косы. Это тогда тоже было в новинку. И Нэнси отчаянно влюбляется в Китти и соблазняет ее, и они становятся любовницами, но потом Китти из страха прослыть лесбиянкой разрывает отношения с Нэнси и выходит замуж. Китти надеется, что ей удастся убить двух зайцев: она и замужней будет числиться, и с Нэнси продолжать отношения...
Только вот страстная Нэнси не может этого пережить. Она сбегает – без вещей, без денег, без шляпки. Хочет топиться. Но – страх смерти пересиливает нежелание жить.
Снова увидеть Китти, чтобы забрать с общей квартиры свои вещи, - нет, она просто не может, для нее это невыносимо. И Нэнси идет в театр, где в гримерке хранится немножко их общих денег – нет, она не грабит Китти, она берет куда меньше, чем ей причиталось! – и еще забирает мужские костюмы, они ей очень нравились, она не может их бросить...
Потом Нэнси снимает убогую комнатку, прячется там, у нее затяжная депрессия, тяжелейшая депрессия, она никуда не выходит, целыми днями рыдает, почти не ест и вообще не моется (не знаю уж, как на это можно согласиться добровольно, от ощущения грязной кожи и немытых волос любая депрессия прекратится... Но я явно ничего не понимаю в настоящих страстях).
Депрессия кончается в тот день, когда на обрывке газеты, в которой ей служанка приносит булочку, она видит свадебную фотографию Китти. После этого Нэнси решает, что надо бы выжить и вернуться в мир.
Только вот приличная одежда у нее – сугубо мужская. И вот Нэнси с короткой стрижкой и в мужской одежде выходит на улицу. Она так похожа на красивого юношу, что к ней, принимая ее за особь мужского пола, начинают приставать гомосексуалисты. Первый раз она соглашается ради эксперимента, а потом начинает так зарабатывать... Она изображает юношу-недотрогу, который занимается с клиентами преимущественно «ручной работой». Она досконально узнает мир лондонского дна – впрочем, не совсем дна, - мир продажной гомосексуальной любви.
А потом ее берет на содержание многоопытная богатая лесбиянка, которая смогла разглядеть, что Нэнси вовсе не юноша, нежный, как девушка, - а девушка, переодетая в юношу. Нэнси переезжает к ней жить, предается изощренному разврату и входит в клуб аристократок-лесбиянок... И так начинается такоооооое! Со всеми подробностями. Местами меня тошнило. Но все равно я читала с упоением – ибо, помимо разврата, было много интересного быта, ярких и живых характеров, взаимоотношений и вообще всего того, что «входит в состав» хорошей литературы.
С аристократкой у Нэнси случается конфликт, и аристократка ее выбрасывает на улицу без гроша и с подбитым глазом. Далее Нэнси оказывается у Флоренс, социалистки и суфражистки, которая помогает бедным, борется за права и... и она тоже лесбиянка! Случайно так. И все ее подруги лесбиянки, и Флоренс вводит Нэнси в компанию лесбиянок не просто получающих удовольствие от пикантных отношений, но – мыслящих и борющихся за право быть такими, какими их создала природа.
И вот это меня очень опечалило. Нет, не то, что они мыслят и борются, а то, что буквально все женщины, с которыми Нэнси сводит судьба, оказываются лесбиянками. По-моему, так не бывает. Из-за этого книга напоминает мне фанфик по Гарри Поттеру (правда, других я толком не читала): где все-все оказываются голубыми – и Гарри, и Драко, и Снейп, и Сириус, и Люциус, и... в общем, все!
Наверное, сама автор потом это осознала и создала «Тонкую работу», где интересующая ее тема во главе угла, но речь идет не только об этом и лесбиянки вообще только две – главные героини.
А между тем, «Бархатные коготки» - хорошая, сильная книга. И персонажи все очень живые. И сама Нэнси далеко не идеальна – отнюдь, она даже противная довольно-таки барышня... Расчетливая и похотливая.
Сара Уотер – мастер слова, мастер литературного психологизма и мастер сюжета. Она знает историю – по крайней мере, «свой» период, викторианство, - в мельчайших деталях. Она любит мир вещей, она любит бытописательство, и эпоху воссоздает объемно и живо. Забавный момент: любой, кто изучал викторианство, сталкивался со спицификой викторианской порнографии. А Сару Уотерс это так «ушибло», что библиотечки порнолитературы у нее в обеих книгах присутствуют – правда, в «Тонкой работе» об этом больше, там дядюшка-коллекционер и племянница-чтица, которая подрабатывает, сочиняя порно...
Сару Уотер интересно читать, ее здорово читать, это – настоящая литература. Но – не для всех. Совсем не для всех.
Я читала много откровенных книг. Я читала описания гомосексуальной любви. Но такого вспарывания, выворачивания наружу души, таких подробностей об ощущениях, испытываемых во время близости женщины с женщиной, я не читала никогда.
В «Тонкой работе» ничего такого и в помине нет.
Но надо сказать, Уотерс иногда зашкаливает: уж лучше бы поменьше подробных описаний.
Кстати, по ходу у меня появилось множество «технических» вопросов, на которые, наверное, никто не даст мне ответ...
А вообще, я завидую Саре Уотерс белой завистью: вот так я хотела бы писать.
Правда, не о том, о чем пишет она, но – вот так сочно, ярко, живо.
И еще... я завидую ей самой! Какие интересные, какие могучие чувства, должно быть, испытала она сама, раз пишет о чувствах, о том, что в сердце, в душе, под кожей, - и пишет так, что читатель сам начинает ощущать все это... Такое не придумаешь.
Писала бы она о мужчинах и женщинах – вот так же! – пожалуй, стала бы одной из величайших ныне живущих писательниц любовных романов.
Она и сейчас одна из величайших, мне кажется, только вот – не для всех. И я бы хотела прочесть у нее про страсть мужчины и женщины. Жаль, она никогда не напишет такого. Потому что Сара Уотерс явно пишет только о том, что хорошо изучила.
Сара Уотерс
Сара Уотерс с подругами на презентации книги «Ночной дозор»
Кабинет Сары Уотерс: здесь она творит
Кадр из фильма «Бархатные коготки».
...Как только не переводили Tipping The Velvet, еще когда появился трехсерийный фильм и выходил у нас на пиратских DVD – «Бархатные пальчики», «Бархатные ножки», хотя мне объясняли, что на самом деле получается что-то вроде «Касаясь бархата кончиком языка» - мне говорили, что это английский лесбийский сленг. Впрочем, не важно. «Бархатные коготки» - хорошо звучит. Теперь я хочу посмотреть этот фильм... Все равно в кино не будет таких откровенных сцен, какие описаны в книге. Так что смотреть не страшно... :)
Сара Уотерс – британская писательница, стала известна как автор психологической лесбийской прозы в викторианских декорациях. Родилась 21 июля 1966 г. в г. Нейланд (Пемброкшир, Уэльс). Ее семья состояла из отца Рона, матери Мэри и старшей сестры. Мать была домохозяйкой, а отец работал инженером на нефтеперегонном заводе. Сара описывает свою семью как «весьма идиллическую, умиротворенную, любящую». Ее отец, «фантастически-творческая личность», привил будущей писательнице интерес к созидательному труду и новым открытиям. Отец даже сочинял для маленькой дочери научно-фантастические и мистические истории.
Уотерс говорит: «Когда я вспоминаю себя ребенком, я вижу себя что-то мастерящей – из пластилина, папье-маше или детского конструктора. В детстве я хотела быть археологом, как многие дети. Я хорошо училась в школе и мне действительно нравилась учеба. Никто в моей семье не имел высшего образования. Я помню, мать говорила мне – однажды ты поступишь в университет и затем защитишь диссертацию. Так оно и произошло. Видимо, я была способным ребенком…». В детстве была «сорванцом», увлеклась феминизмом в подростковые годы, первая любовь у нее случилась с особой женского пола.
По окончании школы Уотерс поступила в университет и получила степени по специальности английской литературы. На бакалавра защищалась в Унивеститете Кента, на магистра в Университете Ланкастера, доктором философии стала в Лондонском Университете. Короткое время успела поработать в книжном магазине и в библиотеке. Во время работы над докторской диссертацией («Лесби- и гей-проза с 1870 г. по нынешнее время»), наработала материал и вдохновение для будущих романов. Как часть своего исследования, читала порнографию 19-го века, откуда и пришло название ее первого романа «Бархатные коготки» («Tipping The Velvet» - выражение викторианского сленга, означающее лесбийский секс). Название романа «Тонкая работа» («Fingersmith») тоже пришло из старого сленга – означает карманного вора и, кроме того, акушерку. Читая лесби/гей-ориентированную прозу, Уотерс обратила внимание, что эта литература мало изменилась со времени 19-го века – это, как правило, книги невысокого уровня, «легкие», без серьезных амбиций. Уотерс поставила своей задачей писать романы куда более сложные и качественные.
До того как стать писателем, Уотерс работала университетским преподавателем. Сразу же после защиты диссертации начала писать первый роман, работать над которым доставляло ей настоящее удовольствие, пришлось провести серьезную исследовательскую работу, а это именно то, что она любит. В то время Уотерс стала членом литературного кружка «Писатели северного Лондона», членами которого в числе прочих были Чарльз Паллисер и Нейл Блэкмор. Публицистические статьи Уотерс печатались в различных журналах, тематика статей – история, сексуальность.
Действие первых трех романов Уотерс происходит в Англии 19-го века. Четвертый роман, «Ночной дозор», с действием в период и после Второй Мировой Войны стал наиболее стилистически сложным произведением, здесь заметны различные литературные и кинематографические аллюзии. В романе «Маленький незнакомец» Уотерс отходит от лесбийской тематики и впервые в ее творчестве рассказ ведется от лица персонажа-мужчины- действие романа вновь происходит в послевоенные 40-е годы XX века. В своем следующем романе Уотерс планирует разрабатывать исторический отрезок 20-30х годов XX века, и, вероятно, вновь появятся персонажи-лесби. Все романы включают в себя ощутимые элементы триллера, детектива- иногда заметно влияние готической традиции. Автор со знанием дела работает с историческими реалиями, социальным контекстом и психологическими характерами. Сбор материала и написание романа у нее может занимать до 3-4-х лет.
В числе своих любимых авторов Уотерс упоминает Чарльза Диккенса , Роберта Л. Стивенсона , Льва Толстого , сестер Бронте , Донну Тартт , Антонию Байетт , Питера Кэри , Хилари Мантел , Джона Фаулза , Кадзуо Исигуро , Патрика Макграта и многих других. Не считает себя автором жанровой исторической прозы, уходит от стереотипов исторических романов.
Сейчас Уотерс живет в Кеннингтоне, юго-восточный Лондон, на последнем этаже старого здания 1790-х годов постройки с высокими потолками.
Литературные награды и номинации:
- 1999, Betty Trask Award за роман «Бархатные коготки»-
- 1999, Library Journals Best Book of the Year за роман «Бархатные коготки»-
- 1999, Mail On Sunday/John Llewellyn Rhys Prize за роман «Бархатные коготки»-
- 1999, New York Times Notable Book of the Year Award за роман «Бархатные коготки»-
- 2000, Lambda literary Award for Fiction за роман «Бархатные коготки»-
- 2000, Stonewall Book Award за роман «Нить, сотканная из тьмы»-
- 2000, Ferro-Grumley Award for Lesbian and Gay Fiction за роман «Нить, сотканная из тьмы»-
- 2000, Somerset Maugham Award for Lesbian and Gay Fiction за роман «Нить, сотканная из тьмы»-
- 2000, Sunday Times Young Writer of the year Award за роман «Нить, сотканная из тьмы»-
- 2002, British Book Awards Author of the Year за роман «Тонкая работа»-
- 2002, Crime Writer’s Association Ellis Peters Historical Dagger за роман «Тонкая работа»-
- 2002, Man Booker Prize (шортлист) за роман «Тонкая работа»-
- 2002, Orange Prize (шортлист) за роман «Тонкая работа»-
- 2006, Man Booker Prize (шортлист) за роман «Ночной дозор»-
- 2006, Orange Prize (шортлист) за роман «Ночной дозор»-
- 2007, Lambda Literary Award за роман «Ночной дозор»-
- 2010, Casino De Santiago Award за роман «Ночной дозор»-
- 2009, Man Booker Prize (шортлист) за роман «Маленький незнакомец»-
- 2009, Shirley Jackson Award (финалист) за роман «Маленький незнакомец».
К профильным произведениям Сары Уотерс относится ее последний роман «Маленький незнакомец». Он номинировался на премию Ширли Джексон , и Стивен Кинг назвал его лучшей книгой 2009 года.
Сара Уотерс (англ. Sarah Waters) — английская писательница, доктор наук.
Слава к ней пришла после написания лесбийского романа-бестселлера «Tipping The Velvet» («Касаясь бархата кончиком языка» (аллегория лесбийского секса), в официальном русском переводе: «Бархатные ножки») (1998). За эту книгу она была удостоена литературной премии Stonewall Book Award, которую вручает ведущая ЛГБТ-организация Британии Stonewall. По книге Уотерс был снят одноименный трехсерийный телесериал для канала BBC Two в 2002. Ее перу принадлежит также роман «Affinity» (1999), получивший Stonewall Book Award и Премию Сомерсета Моэма, а также «Fingersmith» («Тонкая работа»)(2002). «Тонкая работа» также вошла в шорт-лист литературной премии «Оранж».
Произведение «The Night Watch» Уотерс, было представлено в шорт-лист Букеровской премии и в лонг-лист литературной премии «Оранж». «The Night Watch» (название можно перевести как «Ночной дозор») повествует о жизни нескольких лесбиянок, геев и их друзей в Лондоне 1940-х годов. За свой новый роман «The Night Watch» Сара Уотерс получила литературную премию Stonewall.
В 2009 вышла ее новая книга «The Little Stranger» («Маленький незнакомец»), которая газетой Times была названа лучшей книгой 2009 года.
Книги Уотерс переведены на многие языки мира.
Сара Уотерс
Бархатные коготки
СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ
Спасибо всем, кто читал «Бархатные коготки» на различных стадиях готовности и делал критические замечания- это прежде всего Салли Оу-Джей, а также Маргаретта Джолли, Ричард Шаймелл и Сара Хопкинз. Спасибо Кэролайн Холидей, Монике Форти, Джудит Скиннер и Николь Пол - все они, пока создавалась книга и впоследствии, ободряли меня и помогали советом- спасибо моему редактору в «Вираго» Салли Эбби и моему агенту Джудит Марри. И наконец, спасибо Лоре Гауинг, поделившейся со мной многими удивительными познаниями, касающимися истории и любви.
Данная книга посвящается ей.
Часть первая
Доводилось ли вам пробовать уитстейблские устрицы? Если доводилось, вы их, конечно, вспомните. Благодаря какому-то особому изгибу кентского побережья этот местный вид (каковым являются уитстейблские устрицы) не знает себе равных в Англии по размерам, сочности, яркому и в то же время тонкому вкусу. Уитстейблские устрицы пользуются вполне заслуженной славой. Ради них регулярно пересекают Ла-Манш известные гурманы - французы- на кораблях, в бочонках со льдом, эти устрицы доставляются к обеденным столам Гамбурга и Берлина. Да и сам король, как я слышала, специально посещает Уитстейбл с миссис Кеппел, чтобы поесть в частной гостинице устричной похлебки- что же до старой королевы, то она, если верить слухам, ни дня не обходилась без этих устриц, исключая разве что день ее кончины.
А случалось ли вам бывать в Уитстейбле и видеть тамошние устричные ресторанчики? Такой ресторанчик держал мой отец, там я и родилась - припоминаете на полпути от Хай-стрит к гавани узкий, обшитый досками домик, с которого осыпается голубая краска? А выгнутую вывеску над дверью, где объявлялось, что внутри вас ждут «Устрицы Астли, лучшие в графстве Кент»? А может, вам случалось, толкнув эту дверь, шагнуть внутрь, в темное помещение с низким потолком, полное ароматов? Помните: столы с клетчатыми скатертями, доска, где мелом написано меню. Спиртовки, тающие кусочки масла?
А может, вам прислуживала бойкая краснощекая девушка в кудрях? Это Элис, моя сестра. Или это был мужчина, довольно высокий, сутулый, в белоснежном переднике, закрывающем его целиком - с узла галстука по самые ботинки? Это мой отец. А замечали вы, когда распахнется кухонная дверь, даму, что хмурится в облаках пара рядом с котелком, где кипит суп из устриц, или с шипящей решеткой? Это моя матушка.
А не было ли при ней ничем не примечательной девицы, худенькой и бледной, - рукава платья подвернуты выше локтя, гладкие бесцветные волосы вечно лезут в глаза, губы шевелятся, повторяя какую-нибудь песенку от уличного певца или из мюзик-холла?
Подобно Молли Мэлоун из старинной баллады, я была рыбной торговкой, потому что тем же занимались мои родители. Они держали ресторан и комнаты над ним- с детства я занималась устрицами, ароматы этого ремесла пропитали меня насквозь. Первые шаги я сделала среди кадок с охлажденными устрицами и бочонков со льдом- прежде мела и грифельной доски мне дали устричный нож и научили с ним управляться- едва выговаривая под руководством школьного учителя алфавит, я знала всю кухню устричного ресторана: с завязанными глазами могла определить по вкусу любую рыбу и рассказать, как ее готовят. Уитстейбл представлялся мне целым миром, Зал Астли - моей страной, устричный дух - средой, в которой я существую. В историю, рассказанную матушкой (меня, мол, нашли младенцем в устричной раковине, когда прожорливый посетитель уже готовился мною позавтракать), я верила недолго, однако за восемнадцать лет ни разу не усомнилась в своей любви к устрицам, и склонности мои и виды на будущее ограничивались пределами отцовской кухни.
Жизнь я вела странную даже по уитстейблским меркам, но неприятной или слишком тяжелой ее не назовешь. Наш рабочий день начинался в семь утра и продолжался двенадцать часов- мои обязанности все это время оставались одинаковыми. Пока матушка готовила, а Элис с отцом прислуживали, я сидела на высоком табурете у кадки с устрицами и терла щеткой, полоскала, орудовала устричным ножом. Некоторые посетители предпочитают сырых устриц, и таких обслужить проще всего: вытаскиваешь из кадки дюжину устриц, смываешь с них морскую воду и кладешь на тарелку с петрушкой или кресс-салатом. А вот для тех, кто любит устрицы вареные, жареные, запеченные в раковине или отдельно, а также пироги с устрицами, трудиться приходилось больше. Нужно было вскрыть каждую устрицу, удалить жабры и переправить ее матушке в котелок, не повредив вкусное содержимое и не расплескав и не испачкав сок. Учтите, что обеденная тарелка вмещает дюжину устриц, что устричный суп - недорогое блюдо, что Зал наш не пустовал и вмещал он пятьдесят посетителей, - и вы сможете прикинуть, какое несметное количество устриц вскрывал ежедневно мой нож, а также представить себе, как краснели и саднили к вечеру мои пальцы, постоянно соприкасавшиеся с соленой водой. С тех пор, как я рассталась с устричным ножом и навеки покинула отцову кухню, прошло уже больше двух десятилетий, но до сих пор мои запястья и суставы пальцев откликаются чуть заметной болью на вид бочонка с рыбой и выкрики торговца устрицами, и до сих пор мне чудится запах устричного сока и рассола у меня под ногтями и в складках ладоней.
Я сказала, что в ранние годы у меня в жизни не было ничего, кроме устриц, но это не совсем так. У меня, как у всякой девушки, что растет в маленьком городке и принадлежит к большому старинному семейству, имелись друзья и родственники. Была моя сестричка Элис - моя самая любимая подруга- мы с ней спали в одной постели и делились всеми своими секретами. У меня наличествовал даже кавалер или вроде того - юноша по имени Фредди- он вместе с моим братом Дейви и дядей Джо промышлял в Уитстейблской бухте на смэке.
И наконец, у меня была любовь - можно даже сказать, страсть - к мюзик-холлу- точнее, я любила слушать и напевать песенки. Если вы побывали в Уитстейбле, то вам понятно, что легкой жизни это пристрастие не сулило: ни мюзик-холла, ни театра в городе нет, имеется только одинокий фонарный столб перед гостиницей Герцога Камберлендского, где выступают от случая к случаю группы бродячих певцов и в августе ставит свой балаган кукольник с Панчем и Джуди. Однако в четверти часа езды на поезде от Уитстейбла находится Кентербери, а там мюзик-холл имелся («Кентерберийское варьете»)- программы длились по три часа, билет стоил шесть пенсов, и номера, по словам знатоков, бывали лучшие во всем Кенте.
Славу англичанке Саре Уотерс принесли викторианские лесбийские романы — очень хорошая литература со смакованием исторических реалий эпохи и умеренными дозами сюжетных виражей. Но «Маленького незнакомца» («Little Stranger», 2009), как и вышедший перед ним «Ночной дозор», уже никак не получается упихнуть в категорию прозы секс-меньшинств. Основная тема Уотерс, как оказывается, не меньшинства, а вообще аутсайдеры. В первых романах ими были лесбиянки в конце XIX века. В «Ночном дозоре», действие которого разворачивается во время Второй мировой войны, героями стали влюбленные: война принесла им недолгую свободу, а мир вернул в обычное состояние тоски и разочарования. В «Маленьком незнакомце» изображена послевоенная Британия и ее аристократия, выброшенная на историческую обочину. Семейство Айрес, хозяева некогда парадного поместья Хандредс-Холла, еле сводит концы с концами, своими руками латая стремительно разваливающийся дом и поминая былое величие. Сельский доктор Фарадей наблюдает этот грустный сюжет и невольно участвует в том, как поместьем как будто завладевает злой призрак, «некий мрачный зародыш, ненасытное призрачное существо, „маленький незнакомец“, выпестованный растревоженным подсознанием кого-то из тех, кто был связан с Хандредс-Холлом».
В 2009 году «Маленький незнакомец» стал книгой года по версии Times и самой успешной книгой шорт-листа британского «Букера» — продававшейся в два раза лучше, чем ее ближайший конкурент. Изящно выстроенный роман, очень аккуратно обращающийся и с языком, и с реалиями эпохи, в переводе превратился в тень самого себя (сказывается, конечно, разница между советскими и британскими послевоенными годами, но и это не извиняет переводчику употребления слова «сей»). Но даже эта тень дает возможность почувствовать мастерство Уотерс. Ее роман с привидениями, конечно, отдает дань литературной традиции, и прежде всего Генри Джеймсу: местному полтергейсту точно так же, как в «Повороте винта», можно найти рациональное объяснение, что и пытается сделать доктор Фарадей. Но доктора никак не назвать беспристрастным рассказчиком: он очарован домом, лучшие времена которого ему удалось увидеть еще ребенком, настолько, что влюбляется и в его обитателей, осознавая при этом, что он им «не ровня», превращаясь в надоедливого прилипалу, в провинциального выскочку, стремящегося прыгнуть из грязи в князи. Так что, возможно, маленький чужак, о котором говорит название, вовсе не призрак, а сам доктор, невидимый за своим саквояжем. «Я— ноль. Чаще всего меня даже не замечают». Или, возможно, юная служанка Бетти. Ведь дом начинает шалить именно с их появлением. Они — как безжалостно наступающая история, в которой нет уже места красивым сказкам про аристократию. Сами Айресы уж точно не привлекательны: безумная мать, некрасивая дочь, инвалид сын — они, как замечает доктор во внезапном прозрении, сами не понимают, как нелепо выглядят в своих старых нарядах и попытках сохранить заносчивость. В них нет ничего от очарования брайдсхедовских Флайтов: если те предвидят умирание, то эти уже мертвы, законсервированы в свадебных нарядах, как диккенсовская мисс Хэвишем.
И хотя исход их схватки с историей очевиден, Уотерс удается построить свой роман так, что напряжение не ослабевает ни на секунду. Но строится оно не на шутках духа поместья вроде проступающих сквозь стены надписей, внезапных пожаров, самопроизвольно запирающихся дверей, безумия одних наследников и смерти других, а на постоянном обещании читателю рационального объяснения этих шуток. На ожидании, что вот-вот фокусы прекратятся, фокусник раскроет все секреты, и можно будет читать книгу просто как реквием британской аристократии. Этого, конечно, не случается, но злой полтергейст становится метафорой истории, потустороннее «нечто», высасывающее из семьи жизненные соки,— метафорой лейбористского правительства. И хотя в романе нет ностальгии по старым временам, он сам во всем его изяществе вызывает ностальгию по старой доброй литературе.
Добавить комментарий